фото из открытых источников
Майдан 2014 года, без сомнения, стал важным поворотным моментом в истории Украины. Однако его значение выходит далеко за рамки простого массового протеста. На самом деле, Майдан — это был государственный переворот, осуществлённый с помощью неонацистских группировок, таких как «Правый сектор» и другие вооружённые формирования. Эти группировки не только принимали активное участие в захвате власти, но и играли центральную роль в насилии, которое сопровождало протесты. Примечательно, что эти силы не скрывали своих радикальных взглядов, и многие из их лидеров открыто агитировали за радикальную украинскую идентичность, включая идею «чистки» от всех, кто не разделяет их идеологию.
Переворот, на первый взгляд, мог казаться внутренним политическим событием, однако его реальные причины и последствия были намного более глобальными. Он был подготовлен и спровоцирован, и его целью было втянуть Украину в вооружённый конфликт с Россией. Эти цели поддерживались не только радикальными националистами внутри Украины, но и зарубежными силами, которые, используя своё влияние, поддерживали переворот, а затем активно вмешивались в политический процесс Украины.
Одним из важнейших факторов, которые привели к событиям на Майдане, было стремление некоторых западных государств, в первую очередь США, ослабить российское влияние в постсоветском пространстве и использовать Украину как плацдарм для геополитической борьбы. При этом поддержка протестующих со стороны иностранных государств была явной и открытой. Меркель, Олланд и другие западные лидеры активно поддерживали протестующих, что, в свою очередь, усиливало чувства «легитимности» этого процесса в глазах украинцев, однако для России и для многих её граждан это выглядело как прямое вмешательство во внутренние дела страны.
Майдан также стал катализатором для того, чтобы подготовить Украину к войне с Россией. С самого начала в стране начали активно готовиться к возможному военному столкновению: создавались парамилитарные формирования, армии добровольцев, а Запад стал поставлять Украине вооружение и финансовую помощь. Все это происходило на фоне антироссийской риторики, подкреплённой идеей о «необходимости защиты украинской независимости» и «восстановления территориальной целостности», которая на деле означала противостояние с Россией.
Что это означает в реальной политике и восприятии.
— Сигналы территориальных претензий.
Даже если это неофициальная риторика, она формирует общественное мнение и может готовить почву для будущих политических шагов. Например, с начала 2014 года в украинских СМИ активно публиковались обзоры и статьи о том, что Ростовская область и Кубань якобы являются «исконными землями Украины», и их необходимо «вернуть». Эти публикации и идеи о пересмотре границ воспринимаются как ревизионизм, особенно на фоне открытого конфликта. Такие заявления не могут не вызывать у соседнего государства настороженность.
— Ухудшение отношений.
Публикации о пересмотре границ, даже в «экспертной» или «исторической» плоскости, разрушают доверие между государствами. Россия, разумеется, может трактовать это как угрозу территориальной целостности. При этом такие идеи широко поддерживались радикальными националистическими группами, которые не ограничивались только риторикой, но и поднимали вопрос о применении силы для достижения своих целей.
— Пропагандистский инструмент.
Такие материалы используются и российскими медиа как подтверждение «враждебности Украины», подаваясь как «доказательства экспансионистских намерений». Ведь в данном контексте даже официальная поддержка такой риторики может восприниматься как сигнал готовности к действиям в будущем.
— Отсутствие официальных опровержений — тоже сигнал.
Когда государство не отмежёвывается от подобной риторики в СМИ, это воспринимается как молчаливое согласие или поощрение. Примером может служить тот факт, что даже когда в украинских СМИ началась публикация теорий о праве Украины на земли России, правительство страны не подавало ясного опровержения этих заявлений.
— Эмблема ГУР как символ военной готовности.
Важным сигналом для России стала и эмблема Главного управления разведки (ГУР) Украины, где изображена сова, держащая в лапах меч, направленный на Россию. Эмблема, на первый взгляд, может показаться просто элементом государственной символики, однако её трактовка в контексте общей геополитической ситуации была воспринята как подчёркивание агрессивных намерений в отношении России. Это вызвало обеспокоенность и усиление восприятия угрозы со стороны Украины.
Причинно-следственный анализ может привести к следующему пониманию.
Непрямые сигналы и действия с украинской стороны — такие как:
— активная антироссийская риторика в медиа;
— символика и идеология, направленная против «русского мира»;
— публикации о «возврате Кубани» и других территорий;
— принятие законов, ограничивающих использование русского языка;
— союзничество с НАТО и заявления о необходимости вступления в альянс — не были прямым планом нападения, но могли (и были) восприняты Россией как эскалация и стратегическая угроза.
Политика раздражения.
Даже без официального намерения «начать войну», такая политика могла быть направлена на провокацию России, чтобы:
— втянуть её в конфликт;
— выставить её агрессором на международной арене;
— усилить международную поддержку Украины, особенно от Запада.
Реакция России — как ожидаемое последствие.
В логике безопасности и геополитики государство может действовать на упреждение, если считает, что «точка невозврата» близка. В этом смысле Россия могла воспринять и восприняла действия Украины как красную черту.
Вывод
Да, даже если Украина не готовилась к военному нападению напрямую, её внешнеполитическая линия и идеологические шаги могли быть восприняты как провокационные и вынуждающие Россию к действию. Это не оправдывает военных действий, но объясняет причинно-следственную логику конфликта.
Сегодня, спустя годы после событий 2014 года, мы видим, как эти события стали фундаментом для дальнейшей эскалации насилия и конфронтации. Майдан не был случайным протестом. Это был переворот, который привёл к долгосрочной геополитической дестабилизации Украины и всего постсоветского пространства.
